Т-34 образца 1942 года с дополнительным бронированием (нажмите,чтобы увеличить)С другой стороны, командование бронетанковых и механизированных войск, познавшее после контрнаступления под Сталинградом вкус действий на оперативном просторе, стало иначе подходить к оценке эффективности средних танков. К прежним критериям "огонь — броня — маневр", добавился еще один — командная управляемость. Но, самое главное, оценка машины стала привязываться не к упрощенной абстрактной тактической ситуации, а к оперативно-тактическому фону, характерному для действий танковых (механизированных) соединений и объединений в глубокой операции.
Как уже отмечалось выше, в соответствии с теорией глубокой операции основные усилия крупных танковых формирований нацеливались на оперативный тыл противника, Наиболее типичными действиями танков при этом становились атаки штабов, узлов связи, колонн живой силы и техники, аэродромов, тыловых обозов, складов, станций и.т.п. объектов. Применение противником 75-мм противотанковых пушек и 88-мм орудий в таких ситуациях, практически исключалось (внезапно атакованный противник не всегда мог ответить даже ружейно-пулеметным огнем). В тех же случаях, когда германские противотанковые резервы спешно разворачивались на пути наших танков, вырвавшихся на оперативный простор, расчетам 75-мм пушек РаК 40 и 88-мм орудий приходилось принимать бой неорганизованно, на неподготовленной местности. Это давало возможность подавлять их сосредоточенным огнем с больших дистанций, атаковать с флангов или попросту обходить без боя.
Разбитая немецкая пушка РаК 40 (нажмите,чтобы увеличить)Очевидно, что на таком оперативно-тактическом фоне стойкость броневой защиты к воздействию БС 75-мм ПТП и 88-мм орудий оказывалась далеко не самым значимым критерием оценки эффективности танков и их боевой живучести.
Таким образом, новые принципы применения крупных танковых формирований и необходимость сохранения темпов выпуска их основного танка обусловили нецелесообразность следования эмоциональному порыву — немедленному усилению бронезащиты "тридцатьчетверки" в ответ на распространение тяжелых ПТС в системе вооружения вермахта. В результате, ставка в повышении боевой живучести Т-34 была сделана не на повышение снарядо-стойкости, а на поэтапное улучшение командной управляемости. (К лету 1943 г. в этом направлении удалось добиться заметных успехов: танки Т-34 получили командирскую башенку, линейные танки стали выпускаться только в радиофицированном варианте.)
Подводя итог изменению ситуации с боевой живучестью танков Т-34 за первые полтора года войны, можно констатировать, что, как и в случае с KB, снарядостойкость танков Т-34 к 1943 г. утратила свое превосходство над бронепробиваемостью основных германских ПТС. Однако, благодаря переходу к прогрессивным принципам применения танковых войск, уровень защищенности Т-34, в отличие от уровня защищенности KB, при этом не перестал соответствовать требованиям войны.
Танк КВ-1
Это объясняется тем, что использование танков Т-34 в соответствии с новыми принципами изменило расстановку приоритетов различных составляющих боевой живучести основного танка крупных танковых формирований. Акценты в обеспечении боевой живучести средних танков от снарядостойкости бронезащиты начали смещаться в сторону гармоничного сочетания эксплуатационно-боевых свойств (в том числе, командной управляемости) со способами оперативно-боевого применения танковых (механизированных) соединений и объединений.
Развитие броневой защиты танков Т-34 в 1943 - 1945 гг.
Танк Т-34-85 образца 1944 года (нажмите,чтобы увеличить)
Как отмечалось выше, танки Т-34 были предназначены, прежде всего, для развития наступления в оперативной глубине обороны противника в составе крупных танковых формирований. Соответствие своих возможностей специфике таких действий "тридцатьчетверки" продемонстрировали в первых глубоких операциях советских войск, успешно проведенных зимой 1942/43 г. на юго-западном направлении.
Однако ход летних операций наших танковых армий оказался не столь успешным. Прежде всего, это было связано с принципиальными изменениями в построении тактической зоны обороны противника. Отсутствие у Красной Армии опыта прорыва мощной позиционной обороны и недостаточная для решения этой задачи техническая оснащенность (в том числе отсутствие тяжелых танков, способных эффективно действовать в таких условиях) тормозили ход прорыва. В результате развитие операций, задуманных, как глубокие, начинало буксовать уже на начальных этапах. В то же время любая задержка наступления давала противнику возможность осуществить перегруппировки и подтянуть резервы к участкам прорыва, что ставило под угрозу срыва не только сам прорыв, но и всю операцию.
Единственным выходом из ситуации был преждевременный ввод в сражение танковых армий. По сути дела, летом 1943 г. они сами, начиная со второй-третьей позиции, должны были пробивать себе брешь в глубоко-эшелонированной германской обороне, насыщенной противотанковыми средствами. Не предназначенные для действий в условиях столь плотной ПТО средние и легкие танки несли большие потери. Так, в Орловской операции 2-я ТА потеряла 112% танков от своего первоначального состава, из них 74% составляли танки Т-34. 3-я гв.ТА потеряла 60% танков Т-34 и 73 % танков Т-70. В результате 2-я ТА, 3-я гв. ТА и 4-я ТА на Орловском направлении так и не смогли вырваться на оперативный простор.
Брошенные танки Т-34 (нажмите,чтобы увеличить)
Другой пример. В ходе Черниговско-Припятской операции в составе 2-й ТА за пять дней боев из 236 танков остался лишь 41. Поэтому, прорвав оборону противника, наша танковая армия уже не могла вести дальнейшее наступление.
Более успешными оказались действия 1 -й ТА и 5-й гв.ТА на Харьковско-Белгородском направлении. Но и здесь участие вместе с общевойсковыми армиями в допрорыве тактической зоны обороны противника сильно подорвало ударные возможности наших танковых группировок, что сказалось на их действиях в оперативной глубине. Темп и общая глубина продвижения 1-й ТА и 5-й гв.ТА оказались относительно невелики (соответственно 15 —20 км в сутки, 120 км). Классическая глубокая операция удалась лишь 3-й гв.ТА в ходе наступления на Левобережной Украине в конце августа — начале сентября 1943 г.
Острота ситуации с большими потерями танков при прорыве подготовленных оборонительных рубежей в летнюю кампанию 1943 г. усугубилась еще одной серьезной проблемой. В связи с появлением у противника тяжелых танков "Тигр" и "Пантера", а также с дальнейшим ростом огневой мощи и защищенности других образцов его бронетехники,возможности наших танковых соединений и объединений по отражению контрударов германских танковых группировок в условиях значительного отрыва от главных сил фронта резко сократились.
Поэтому в тех случаях, когда противнику все же удавалось своевременно выдвинуть свои танковые группировки на направление действий наших танковых армий, последним приходилось переходить к обороне, неся при этом большие потери. Так, крупные потери (около 130 танков Т-34 и Т-70 из 260, имевшихся к началу сражения) в начале августа 1943 г. понесла 1-я ТА в Харьковско-Белгородской операции в ходе отражения контрудара германской группировки (около 360 танков) в районе Богодухова.
Немецкий танк "Пантера"
Все это вместе взятое просто не могло вновь не поставить вопрос о соответствии боевых свойств Т-34, как основной машины подвижных соединений и объединений, новым требованиям войны. Времени для поиска правильного ответа на него практически не было. Удержание инициативы требовало развития достигнутых успехов. Очевидно, не поддаться эмоциям и принять правильное решение по среднему танку, в таких условиях было крайне трудно.
По большому счету, из создавшейся ситуации имелось лишь два выхода: модернизация Т-34 и внедрение в производство доработанного Т-43 или KB-13 (по аналогии с форсированным "преобразованием" тяжелого варианта танка KB-13 в ИС). Причем в обоих случаях вопрос о повышении огневой мощи до уровня, необходимого для поражения германских танков "Тигр" и "Пантера", исходя из имеющейся номенклатуры приемлемых для среднего танка орудий, мог быть решен только в пользу установки 85-мм пушки.
Танк ИС-2
Выбор же уровня защищенности и конструкции бронезащиты был не так однозначен. Значительная часть изначально заложенных в конструкцию танка Т-34 весовых резервов к тому времени была использована. К 1944 г. масса Т-34 уже возросла почти на 5 т. Кроме того, в связи с необходимостью установки новой более мощной пушки, оставшийся резерв не мог быть полностью использован для усиления бронирования. Поэтому модернизация бронезащиты танков Т-34 позволяла добиться лишь ограниченного прироста стойкости корпуса и башни.
Внедрение в производство новой машины открывало несравнимо более широкие возможности для повышения защищающих толщин бронепреград. Так, толщина лобовой брони корпуса Т-43 достигала 150 мм по ходу снаряда, в то время как у Т-34 — лишь 90 мм. Кроме того, такой путь позволял отказаться от используемой в производстве танка Т-34 бронестали высокой твердости 8С в пользу менее твердой брони. При сохранении такой же геометрии корпуса, как у танка Т-34. это позволяло значительно повысить стойкость фронтальной проекции танка к воздействию германских 88-мм бронебойных снарядов за счет повышения вероятности их рикошетирования без значительного внедрения в броню (серьезный просчет: лобовая деталь корпуса Т-34 обеспечивала бы полное рикошетирование 88-мм БС, будучи выполненной из брони средней твердости, и, наоборот, с позиций повышения стойкости "ступенчатой" лобовой детали тяжелых танков предпочтительней была бы сталь высокой твердости). Более того, в перспективе переход к броне средней твердости позволял повысить производительность сварочных операций. Однако даже, несмотря на последнее обстоятельство, освоение новой машины было сопряжено со снижением объемов производства. Напротив, ограниченная по глубине модернизация Т-34 позволяла избежать существенного сокращения программы выпуска.
Решающими факторами при выборе наиболее рационального варианта, стали характер стратегических задач, стоящих перед Красной Армией в 1944 г., и правильная оценка советским командованием причин больших потерь танков в летней кампании 1943 г.
В 1944 г. Красной Армии предстояло проведение серии стратегических наступательных операций на фронте от Белого до Черного морей. Успех каждой из этих операций во многом определялся наличием у противника возможности маневрировать своими резервами. С целью лишения его такой возможности предстоящие операции планировались с сильным перекрытием по времени проведения (вплоть до одновременных ударов на различных стратегических направлениях). Но такая синхронность ударов требовала рассредоточения по разным направлениям и наших танковых соединений и объединений. Следовательно, промышленность должна была обеспечить Красную Армию танками в количествах, достаточных для поддержания боеспособности еще большего числа танковых формирований. Очевидно, что существенное снижение объемов выпуска средних танков в такой обстановке было недопустимо. И это являлось важнейшим доводом в пользу сохранения отлаженного производства танков Т-34.
С другой стороны, рассмотрение участия танковых армий в прорыве хорошо подготовленной позиционной обороны в качестве основной причины недостаточно высокой результативности их действий и понесенных ими крупных потерь летом 1943 г., указывало на наличие значительных тактических резервов в повышении уровня боевой живучести танков Т-34 и эффективности их применения в предстоящих операциях. Содержание таких резервов заключалось в сокращении участия танковых армий в прорыве тактической зоны (в идеале вплоть до их ввода в "чистый" прорыв) за счет увеличения плотностей тяжелых танков НПП, артиллерии РВГК и других средств усиления стрелковых соединений на участках прорыва.
Кроме того, наряду с тактическими имелись еще и значительные организационные резервы повышения оперативно-тактических возможностей и снижения потерь танковых объединений в наступательных операциях. Так, в целях наращивания огневых (в частности, противотанковых) возможностей крупных танковых формирований в их организационно-штатную структуру могли быть введены значительные силы САУ и реактивных установок.
Сопоставление всех этих факторов позволяло сделать вывод, что в конце 1943 г. вариант решения задачи повышения боевых свойств среднего танка путем модернизации серийного танка Т-34 по-прежнему имел подавляющее преимущество в стратегическом плане, а недостатки оперативно-тактического характера могли быть нивелированы с помощью нетехнических мероприятий. В итоге вариант с новым средним танком был отклонен в пользу модернизации танка Т-34.
Как известно, основной идеей, проведенной в соответствии с этим решением модернизации танка Т-34, стала установка на танк новой трехместной башни с 85-мм пушкой (танк Т-34-85).
Танк Т-34-85 образца 1944 года
Очевидно, что при реализации этой программы все мероприятия по повышению уровня защищенности машины объективно могли быть направлены только на достижение максимально возможной в данных весовых границах противоснарядной стойкости башни. В этой связи интерес представляет конструкция бронезащиты и уровень защищенности новой башни.
Т-34-76 образца 1941 года
Основа башни танка Т-34-85 отливалась из бронестали 71Л, обладающей значительно более высокими литейными показателями, чем ранее применявшаяся для производства литых башенных основ Т-34-76 сталь МЗ-2 (которая вообще не предназначалась для литья, и применение которой в литейном производстве башен Т-34, по-видимому, было обусловлено какими-то форс-мажорными обстоятельствами). Использование новой высоколегированной стали с большей прокаливаемостью, позволило не только решить ряд технологических проблем, но и добиться хорошего с позиций снарядостойкости сочетания геометрии башни и свойств бронестали.
Т-34-85 образца 1943 года
Габаритная толщина лобовой части башни танка Т-34-85 была увеличена до 90 мм. С конструктивно-технологических позиций столь значительный прирост толщины брони можно рассматривать как большой успех. И все же в 1944 г. при обстреле под курсовыми углами близкими к 0°такое бронирование обеспечивало непробитие башни основными германскими ПТС, лишь начиная с дальностей 800 — 2000 м (для различных средств поражения).
Схема бронирования танка Т-34-85 образца 1944 года (нажмите,чтобы увеличить)
Очевидно, что большее влияние такое увеличение толщины лобовой бронезащиты башни имело ни на прирост стойкости, а на живучесть экипажа и оборудования при пробитии брони (особенно кумулятивной струей или подкалиберным снарядом, так как их заброневое действие особенно сильно зависело от защищающей толщины пробиваемой преграды).
Увеличение толщины бортовой части башни танка Т-34-85 до 75 мм дало больший защитный эффект. В сочетании с конструктивным утлом наклона башенных бортов такая толщина обеспечивала защиту от бронебойных снарядов 75-мм пушки РаК 40 в диапазоне курсовых углов до ±40° на дальностях обстрела порядка 500 м.
При этом вследствие снижения опасности так называемого "проломного закусывания" (резкой нормализации снаряда, вызванного внедрением его головной части в бронепреграду, ввиду ослабления стойкости лицевых слоев последней из-за недостатка толщины) при малых курсовых углах обстрела существенно расширился диапазон углов рикошетирования. Это значительно повышало вероятность непоражения машины при облическом обстреле на дальностях, на которых огонь собственного танкового орудия по целям типа "ПТП на необорудованной огневой позиции" был наиболее эффективен.
В целом такое использование весового запаса (около 1,5 т), имевшегося в конструкции танка Т-34 перед проведением модернизации,можно считать рациональным. Однако особо хотелось бы отметить, что среди технических решений, реализованных в ходе данной модернизации, наибольшее значение для повышения боевой живучести танка Т-34 имело не усиление бронезащиты новой башни, а размещение в ней третьего члена экипажа — наводчика орудия. Теперь командир танка, освободившись от функций наводчика, мог полностью сосредоточиться на наблюдении за полем боя, поиске целей и оценке обстановки. В результате действенность упреждающего и ответного огня танка по танкоопасным целям, эффективность его противоар-тиллерийского маневра значительно возросли. Следует напомнить, что ПТО противника в oпeративной глубине, как правило, была недостаточно оборудована, поэтому наиболее трудной составляющей подавления ПТС в ходе боя являлось именно их своевременное обнаружение. Кроме того, система противотанкового огня в таких условиях была еще и недостаточно организована, это позволяло танкам использовать тактический маневр для безопасного (для себя) сближения с вражескими ПТС через непростреливаемые участки местности. Таким образом, рост эффективности танкового огня и маневра обусловливали снижение потерь танков Т-34.
Дальнейший ход событий показал, что решение об отказе от нового среднего танка было правильным. Благодаря сохранению отлаженного серийного производства основной массы узлов и агрегатов танка Т-34-76 при переходе к модификации Т-34-85, в течение 1944 г. удалось не только сохранить, но и увеличить объемы выпуска танка Т-34 по заводам (большее количество Т-34, выпущенных в 1943 г., объясняется переводом в 1944 г. ЧКЗ на выпуск только тяжелых танков). В результате нашему командованию удалось укомплектовать мат-частью достаточное для одновременного массирования танков на различных направлениях количество подвижных соединений и объединений. Противник, вынужденный в ходе летне-осенней кампании 1944 г. разбросать свои резервы по всему фронту, не смог отразить наступление Красной Армии ни на одном из стратегических направлений.
Танк Т-34-76 образца 1943 года
При этом в полной мере удалось использовать тактические и организационные резервы повышения боевой живучести и эффективности применения танков Т-34. На основе анализа ошибок летней кампании 1943 г. были выработаны рациональные способы прорыва германской тактической обороны. Как следствие, в летней кампании 1944 г. четко обозначилась тенденция к росту глубины ввода в сражение советских танковых (механизированных) соединений и объединений. С позиций боевой живучести это означало постоянное снижение плотностей противотанковой обороны противника на рубежах, преодолеваемых танками развития успеха. Или, иными словами,постоянное смягчение условий обстрела наших танков.
В результате потери советских танковых армий на начальном этапе операции в 1944 г. в среднем снизились с 30 — 40% до 15 — 20%. Соответственно, для действий во вражеской оперативной глубине, характеризуемой наименьшими плотностями ПТО противника и наименее благоприятными для его ПТС условиями боя, сохранялось уже до 80 — 85% наших боевых машин.
Для решения основной задачи танков развития успеха непосредственно в оперативной глубине, то есть для уничтожения открыто расположенной вражеской живой силы, тыловых учреждений и органов управления, уровня бронезащиты и огневой мощи танка Т-34-85 (впрочем, как и танк Т-34-76) вполне хватало, так как огневые возможности противника в подобных ситуациях, как правило, сводились лишь к ружейно-пулеметной стрельбе. Такое положение дел не изменилось и с распространением в германских войсках грозных в условиях тактической зоны ручных противотанковых гранатометов. При внезапных атаках "тридцатьчетверками" походных колонн противника "фаустники" не имели возможности занимать скрытые от преждевременного обнаружения и защищенные от огня танков и танкового десанта огневые позиции.
Что же касается действий по отражению контрударов танковых группировок противника и прорыву его промежуточных рубежей обороны, то к 1944 г. бронетанковое ядро советских подвижных соединений дополнялось уже весьма крупными силами самоходной и буксируемой (на механической тяге) артиллерии. В 1944 — 1945 гг. при самостоятельном прорыве промежуточного рубежа в оперативной глубине обороны наши танковые армии могли выставить до 500 — 700 артиллерийских стволов различного калибра (не считая САУ и танков, выведенных для стрельбы прямой наводкой) и до 100 реактивных установок ("Катюш"), удовлетворительно обеспеченных боеприпасами.
БМ-13 "Катюша"
Это позволяло подавлять слабо организованную вражескую систему противотанкового огня и тем обеспечивать успех атаки танков и танко-десантных подразделений (как, например, в ходе Люблинско-Брестской операции при прорыве 2-й ТА рубежа Сенница — Карчев).
Более того, наличие достаточно крупных сил мотопехоты (в танковой армии обычно имелся механизированный корпус, в каждый танковый корпус входила мотострелковая бригада, а в танковую бригаду — моторизованный батальон автоматчиков) позволяло обеспечивать прорыв промежуточных рубежей в темное время суток, практически исключающее возможность прицельного огня по танкам (этот прием, широко применялся советскими войсками в ходе Криворожской, Корсунь-Шевченковской, Будапештской и Висло-Одерской операций).
Для борьбы с вражескими танками при отражении германских контрударов в составе каждого танкового корпуса, начиная с 1944 г., имелось три самоходно-артиллерийских полка (легкий, средний и тяжелый; по 21 САУ в каждом), а в каждой танковой бригаде — по батарее буксируемых противотанковых орудий. Причем в течение 1944 г. года во всех противотанковых артиллерийских частях и подразделениях танковых армий "сорокапятки" были заменены 57-мм ПТП, а несколько позже началась замена 85-мм орудий 100-мм пушками.
Столь значительные противотанковые силы во взаимодействии с крупными силами мотопехоты и подвижными отрядами установки противотанковых заграждений были в состоянии на какое-то время сковать даже очень сильную контрударную группировку противника, давая тем самым возможность своим танкам отсекать ее тылы и наносить удары по флангам. В результате основная масса наших танков нацеливалась не на чреватые тяжелыми потерями встречные лобовые столкновения с новыми германскими танками (в открытом дуэльном бою с ними танк Т-34 был малоэффективен, даже несмотря на установку 85-мм пушки), а на решение оптимальных для себя и убийственных для контрударной группировки противника задач по разгрому его тылов и органов управления, уничтожению его мотопехоты и артиллерии. Такой способ отражения контрударов танковых группировок оказался очень эффективным. После относительно неудачного сражения в районе Богодухова (Харьковское направление, август 1943 г.) наши танковые армии, действуя именно таким образом,выиграли все танковые сражения в оперативном тылу противника.
Еще одним способом повышения эффективности танковых ударов и минимизации потерь "тридцатьчетверок" в операциях 1944 — 1945 гг. стало максимально полное использование внутренних резервов их конструкции (на третий год войны они все еще имелись!), напрямую несвязанных с бронезащитой. Среди таких резервов, прежде всего, следует назвать очень высокий уровень оперативно-тактической подвижности машины, в свою очередь, обусловливающий высокий уровень мобильности советских танковых соединений и объединений.
Благодаря своей высокой мобильности наши танковые армии совершали довольно сложные маневры в оперативной глубине, избегая при этом столкновений с контрударными группировками противника в невыгодных для себя условиях, упреждая резервы противника в занятии заранее подготовленных промежуточных оборонительных рубежей или меняя направление удара в случае столкновения с сильными узлами сопротивления.
Можно сказать, что оперативно-тактическая подвижность танков Т-34 в этот период стала наиболее важным видом их защиты.
Для подтверждения этого, на первый взгляд, неожиданного тезиса достаточно напомнить о том, что в ходе Висло-Одерской операции танковые армии 1-го Белорусского фронта преодолели 11 (!) хорошо подготовленных промежуточных оборонительных рубежей и укрепленных районов в оперативной глубине вражеской обороны.
При этом стремительность маневра и продвижения наших танков была такова, что противник успел занять войсками только один промежуточный рубеж и один укрепрайон, да и то лишь частично. В итоге, пройдя за 16 дней боев расстояние около 700 км (!), 1-я гв.ТА и 2-я гв.ТА потеряли менее 40% танков, причем около 30% от общих потерь составили небоевые потери и только 10% — безвозвратные потери. Очевидно, что если бы противник не был упрежден в полноценном занятии хотя бы одного из этих рубежей, такие потери могли бы стать платой за прорыв только этого оборонительного рубежа. Возросшие к 1945 г. артиллерийские возможности наших танковых армий были достаточны для прорыва поспешно созданной обороны полевого типа,но здесь имела место заранее подготовленная долговременная оборона. Глубина же всей фронтовой операции, соответственно, не намного превысила бы глубину расположения своевременно занятого войсками противника промежуточного рубежа.
Говоря о высокой роли оперативно-тактической подвижности Т-34 в снижении их потерь в оперативной глубине, нельзя не заметить, что одной из ее важнейших составляющих являлась надежность моторно-трансмиссионной установки и ходовой части танка.
В этой связи дилемма, вставшая в конце 1943 г.: Т-34 или новый более защищенный танк, представляется в новом свете. Ходовая часть "тридцатьчетверки" к тому времени зарекомендовала себя достаточ но хорошо. Ходовая же Т-43 была еще "сырой" и требовала конструктивной доводки. Это не могло не отразиться на оперативно-тактической подвижности, а, следовательно, и на условиях применения танков новой модели. В конечном итоге, повышенный уровень бронирования танков Т-43 не смог бы компенсировать несопоставимо более жесткие условия их обстрела, обусловленные меньшей мобильностью укомплектованных ими формирований.
Танк Т-43 вверху,Танк КВ-13 внизу
Еще одним внутренним резервом повышения эффективности действий и минимизации потерь танков Т-34 в 1944 — 1945 гг. стала их ремонтопригодность. Выше отмечалось, что живучесть танков в бою непосредственно зависела от плотности их огня по ПТС противника. В то же время обеспечение высоких плотностей танкового огня было напрямую связано с поддержанием на максимально возможном уровне численности танков в ходе всей операции (не случайно кривая потерь танков в оперативной глубине резко шла вверх после прохождения 60%-ной отметки). В оперативной глубине обороны противника эта задача могла решаться только путем восстановления ранее подбитых или вышедших из строя по техническим причинам машин.
Как известно, в этом плане Т-34 был подлинным шедевром. Рациональное сочетание забро невого объема и внутренней компоновки обеспечивали высокую живучесть экипажа и жизненноважных систем танка при поражении бронезащиты. А предельная простота конструкции — широкие возможности по восстановлению машины в полевых условиях. В результате, в ходе операций 1944 — 1945 гг., продолжавшихся по 15 — 30 суток, танки Т-34 в среднем по 2 — 4 раза возвращались в строй после боевых повреждений и серьезных отказов (технические поломки были неизбежны при столь интенсивной эксплуатации подчас в очень жестких дорожных условиях, в отдельных операциях удельный вес таких потерь достигал 60% и более).
Так, например, в ходе Львовско-Сандомирской операции в 4-й ТА за 13 дней было восстановлено 1037 танков Т-34 и САУ на созданных на их базе (в начале операций имелось 580 единиц), в 1-й гв.ТА за 14 дней было отремонтировано 1300 танков Т-34 и САУ (в начале операции имелось 624 единицы). Это позволило танковым соединениям перечисленных армий поддерживать свой огневой и ударный потенциал на уровне, необходимом для выполнения задачи фронта. Общая глубина их продвижения при этом составила 350 км.
Таким образом, задача повышения боевой живучести средних танков в период 1943 — 1945 гг. решалась не только и не столько путем совершенствования их броневой защиты. Наряду с допустимым по весовым ограничениям усилением бронирования, в конструкцию танка Т-34-85 были внесены и другие приемлемые для массового производства усовершенствования, оказавшие большое влияние на повышение его боевой живучести. Параллельно с этим шел процесс отработки организационных форм и способов применения крупных танковых формирований, что позволило максимально полно использовать достоинства конструкции танков Т-34 и компенсировать ее недостатки.
Именно такой комплексный подход к повышению боевой живучести средних танков позволил в 1944 — 1945 гг. успешно адаптировать танки Т-34 к более жестким по сравнению с предыдущими периодами войны условиям их применения. В результате, несмотря на формальное превосходство характеристик пробиваемости германских ПТС, нашим танкостроителям и командованию бронетанковых войск удалось добиться минимизации потерь танков Т-34 и повысить эффективность действий укомплектованных ими танковых (механизированных) соединений и объединений.
Заключение.
На разных этапах Великой Отечественной войны перед советскими танкостроителями вставали различные задачи в области броневой защиты и боевой живучести танков. В начальный период войны на первый план вышли задачи поиска путей наращивания выпуска бронекорпусов и бронебашен танков Т-34 и КВ. В период 1943 — 1945 гг. потребовалось обеспечить качественный скачок в защищенности тяжелых танков до уровня, дающего возможность эффективно применять их при прорыве мощной позиционной обороны в тактической зоне. Одновременно возникла задача повышения боевой живучести средних танков в условиях высокоманевренных действий в оперативной глубине обороны противника.
По-разному решались эти задачи. В одних случаях достаточным оказывался интуитивный выбор более толстого бронепроката. Для решения других задач проводились такие масштабные мероприятия, как разработка принципиально новых литейных и сварочных технологий, создание научно обоснованных методик рационального распределения бронезащиты при проектировании корпусов и башен. В ряде случаев повышение боевой живучести танков достигалось с помощью конструктивных решений, не имеющих прямого отношения к бронезащите (улучшение обзорности, увеличение численности экипажа и перераспределение функциональных обязанностей между его членами, радиофицирование машин, повышение их подвижности, усиление огневой мощи и.т.д.).
Общей же чертой решения всех задач в области броневой защиты и боевой живучести танков стал комплексный (общемашинный и общесистемный) подход к защищенности. Общемашинная составляющая этого подхода проявилась в стремлении не к тривиальному обеспечению противоснарядной стойкости бронедеталей, а к достижению гармоничного сочетания бронезащиты танка с другими его комплексами и системами. Общесистемная составляющая — во всестороннем учете факторов, определяющих предпочтительность одних решений над другими. При этом во внимание принимались реальные возможности производства, способы и условия применения танков, тенденции развития вооружения Красной Армии и вермахта, а также многие другие факторы.
Благодаря такому комплексному подходу, советским танкостроителям в годы Великой Отечественной войны удавалось не просто обеспечивать заданный уровень защищенности вновь разрабатываемых и усиливать бронирование модернизируемых танков, но, самое главное, повышать при этом тактико-технико-экономическую эффективность их применения.
В конечном итоге наличие прямой зависимости между ростом уровня защищенности и комплексной эффективности применения танков стало важной составной частью превосходства советской бронетанковой техники над танками Германии, повышение уровня защищенности которых неизменно сопровождалось снижением других тактико-технических, а также целого ряда эксплуатационных и экономических показателей.
Это позволяет нам с полным правом гордиться отечественным танкостроением периода Второй мировой войны.
Вместе с тем, как это ни парадоксально, но сегодня по прошествии 60 лет, опыт комплексного решения сложнейших задач в области броневой защиты и боевой живучести танков, накопленный в годы войны, имеет не только историческую ценность. Мировое танкостроение вступило в полосу затяжного кризиса. В полной мере это относится и к области защиты танков. Ни использование современных технологий, ни внедрение комплексов и систем, основанных на новых физических принципах, не позволяют ведущим танкостроительным державам решить проблемы концептуального тупика, запредельного роста стоимости и превышения всех допустимых весовых ограничений.
И, как знать, возможно, рассмотрение современных проблем именно через призму опыта комплексного подхода к бронезащите (разумеется, в плане общемашинной и общесистемной философии проектирования, а не технических деталей), добытого такой большой ценой в годы Великой Отечественной войны, позволит России, не имеющей сегодня столь же мощной производственно-экономической базы, как другие танкопроизводящие страны, найти выход из этой ситуации и в очередной раз совершить прорыв в танкостроении вообще и защите танков в частности!
Комментариев нет:
Отправить комментарий